Требования были такие:
– жители Нью-Йорка а-ля 60-е, т.е. люди, одетые соответственно тому времени в мини-платья с завышенной талией, брюки-капри, «скинни»-джинсы, на голове начес, «геометрические стрижки», а-ля хиппи, поэты-битники и так далее;
– женщины и мужчины с очень выразительными лицами;
– очень толстые, или очень высокие, или очень низкие люди.
А лучше все одновременно.

Платье а-ля 60-е я купить не успела, а на начесы у меня с детства аллергия, так что пошла как есть — в костюме журналиста с фотоаппаратом и блокнотом (это как в «Семейке Адамс» Венсдей на маскараде появляется без костюма, и ее спрашивают: а где же твой костюм? Она говорит: я изображаю маньяка-убийцу, а маньяки носят обычную одежду). Заодно позвала с собой подругу Олю. Вместе оно, как казалось, всегда веселее.

К моему несказанному удивлению, у входа в церковь, где проводился кастинг (чего здесь только не проводится в церквях), стояла совершенно обыкновенная, ничем не выдающаяся очередь. Того буйства фантазии, толщины, высоты или малоразмерности, которого я ожидала, не было и в помине. Мы пристроились в хвост и стали ждать.

Больше всего было афроамериканцев, были «девочки-звезды», ну такие, которые уже подают себя как звезды, хотя на их счету пока только спектакль в колледже, были девицы из Нью-Джерси — шумные, нахальные, пухленькие, которые все про все знают. Такая как раз стояла рядом со мной и за те три часа, что мы провели в очереди, кое-что я успела у нее узнать. Звали ее, допустим, Джина. Оказывается, сначала на пробы пускают только актеров из профсоюзов, и пока последний не придет, все остальные переминаются у входа. Джина успела рассказать, что нам выдадут бумагу, где надо будет описать все-все свои таланты — вплоть до умения отбивать чечетку, бешено выкатывать глаза или рыгать за столом. Ну, то есть написать все что угодно, лишь бы выделиться. Джина сказала, что ни в коем случае нельзя тушеваться и признаваться в отсутствии опыта. Я сразу вспомнила, что однажды в школе очень удачно сыграла дерево. У меня даже была одна строчка в сценарии: я покачивалась из стороны в сторону и произносила низким голосом: «уу-у-у-шшшш-у-у-у» — и руками-веточками в разные стороны водила. Так что за свой опыт я была спокойна.

Перед нами стояло примерно 150 стульев, на них лежали оранжевые анкеты. «Заполните их, а мы будем поднимать по одному ряду и распределять людей налево и направо», — сказали нам. В конце анкеты нас ждал самый подлый вопрос: есть ли у вас разрешение на работу? Я написала «нет», потому что я журналист иностранного издания, потом зачеркнула и поставила «да» — ну а вдруг? Но, кажется, они все поняли. Потом мы сдали эти листочки, каждого сфотографировали на белом фоне.

И мы разошлись по домам.

Ни песен, ни плясок, ни даже игры на ложках не потребовалось. Ни себя показать, ни на других посмотреть, скукотища.

Эта история так бы и закончилась, если бы пару месяцев спустя моей подруге не позвонили и не предложили сняться во втором сезоне сериала Boardwalk Empire. Да еще пообещали заплатить за это $105 плюс сверхурочные. Она, неудивительно, согласилась. Сначала потребовалось съездить на примерку, потому что действие Boardwalk Empire (в России он называется «Подпольная империя») происходит в двадцатые годы, во времена сухого закона. Женщины тогда перестали носить корсеты, предпочтя им платья с мягкой заниженной талией, из бархата, шелка, атласа, с бисерной отделкой, бахромой и вышивкой, на шее — обязательная нитка жемчуга. В моду вошли худышки. Подруге дали перемерить несколько платьев, но она оказалась даже слишком стройной, поэтому от того, которое ей больше всего понравилось, пришлось отказаться. В результате ей нашли сливовое, отделанное снизу доверху бисером, нежное шелковое платье.

Как мы узнали потом, костюмы к этому сериалу не шили, а находили настоящую сохранившуюся одежду той эпохи.