Женщина за рулем У меня есть три подруги, у каждой из которых уже несколько лет имеются водительские права. Тем не менее, первая никогда не выезжает на автобан, ездит только по городу, по одному и тому же маршруту. Вторая садится за руль исключительно в сопровождении супруга, исполняющего роль штурмана. А третья ездит так, что одному богу ведомо, как она до сих пор не распрощалась не только с водительскими правами, но и с жизнью.
Я была единственной в нашей дамской компании, кто не ездил вообще никак, даже на велосипеде. И, когда мои подруги в очередной раз затеяли разговор о том, что не водить в Германии автомобиль с моей профессией просто неприлично, я сдалась и направила свои стопы в ближайшую к моему дому автошколу. Если бы мне тогда сказали, сколько времени, денег и нервов будут мне стоить права, я бы немедленно отказалась от этой затеи. Но ни одного ясновидящего рядом в тот момент не оказалось. Забегая вперед, скажу, что водительские права я все-таки получила, чему до сих пор бесконечно удивляюсь, ибо принадлежу к той категории водительниц, которые звонят в полицию с жалобой на то, что у них из автомобиля украли руль, все рычаги и приборы, а через минуту перезванивают: «Это опять я. Ничего страшного, просто я села на заднее сидение».
Как бы там ни было, я с оптимизмом ринулась в гущу неведомой мне доселе технической информации, но на первой же лекции по устройству автомобиля впала в летаргический сон, ибо и на родном языке органически не воспринимала подобного материала, а уж на немецком... Пришлось все эти непонятные звукосочетания записывать на диктофон и до одурения прокручивать перед сном, как шлягер любимого певца.
Задолдонив, как попугай, теоретическую программу, половину которой не понимала, я отправилась сдавать экзамен. Бог наградил меня завидной памятью, поэтому я совсем не волновалась, ибо была совершенно уверена в успехе. Оказалось, напрасно. Когда экзаменатор спросил: «Есть ли в группе иностранцы, желающие сдавать на родном языке?» - я почему-то подняла руку и получила вопросник на русском. Это меня и погубило: на часть вопросов, доступных моему мозгу, имеющему самое отдаленное представление о технике, я ответила, а на остальные, зазубренные на немецком, зрительно сфотографированные памятью - нет, ибо я просто-напросто не узнала их в переводе. Естественно, вместо поздравлений, которые на моих глазах получила женщина-турчанка в пестром платочке, я услышала сакраментальное: «Мне очень жаль, но...». Это был первый в моей жизни проваленный экзамен, я чувствовала себя полной дебилкой и мне уже мерещился «идиотентест».
До него, слава Богу, дело не дошло. Экзамен я сдала на немецком со второй попытки без единой ошибки. Но это были только цветочки. Ягодки начались позже, когда я села за руль. Если бы в тот момент рядом оказался врач-психиатр, меня бы госпитализировали немедленно: на лбу испарина, глаза квадратные, руки дрожат, устремленный вперед взгляд приговоренного к смерти, полный паралич шейных позвонков: никакая сила не могла меня заставить повернуть голову хотя бы на полградуса влево или вправо. На все вопросы инструктора я отвечала: «Не разговаривайте со мной. Я сейчас не могу думать. Остановимся - отвечу».
Спустя какое-то время на смену панике пришло ни с чем не сравнимое чувство эйфории от самостоятельно преодоленных нескольких десятков метров. И, хоть тащилась я со скоростью похоронной процессии, в ужасе прижимаясь к обочине при виде встречного транспорта, душа ликовала так, что Шумахер просто отдыхает. Через месяц я уже стала не только отвечать на вопросы инструктора, но и задавать их, бросать взгляд на часы и на свое отражение в зеркале. Через два - замечать особенности ландшафта и архитектуры, обращать внимание на внешний вид прохожих и ошибки других водителей. Раньше я была свято уверена, что немцы чтят правила дорожного движения, как мусульмане «Коран». Каково же было мое удивление, когда я обнаружила, что на железнодорожном переезде скорость сбрасывают только автомобили с маркировкой «Автошкола», на автобане придерживаются предписанной скорости единицы, мало кто притормаживает, проезжая мимо маршрутного автобуса, не говоря уже о правильности парковки.
Инструктор на это мне ответил, что все эти люди уже получили права, а я - еще нет. Что многие счастливчики десятилетиями не попадаются дорожной полиции, а есть такие, кто прощается с правами в день их получения. Он выразительно посмотрел на меня.
К сожалению, это было правдой: я панически боялась выезжать на перекрестки, забывала проверить «мертвый угол», включая левый «поворотник»; путала третью скорость с пятой, не выжимала в нужный момент сцепление. К тому же, я люто ненавидела велосипедистов, которые имели привычку неожиданно выскакивать из-за поворота, норовя попасть мне под колеса.
Когда количество наезженных мной часов перевалило за сотню, обескровив мой бюджет на три с половиной тысячи евро, я робко поинтересовалась, сколько часов требуется среднестатистическому человеку, чтобы подготовиться к экзамену. «Восемнадцатилетнему – тридцать- тридцать пять, - ответил инструктор, - шестидесятилетнему, порой, сто. А «особо одаренным» из бывшего СНГ, где сначала покупают автомобиль, затем права, а потом учатся водить, может, и двести». Я была близка к истерике. Знакомые советовали поменять автошколу и ездить не по девяносто минут в день, а по сорок пять. Другие утешали, приводя в пример моих земляков, уже имеющих русские водительские права, но так и не сумевших получить немецкие. Третьи рекомендовали уговорить инструктора учить меня «по-черному» и посещать учебную площадку, но никто не предлагал помощи по вождению, ибо все придерживались мнения: передать руль в чужие руки, все равно, что дать напрокат собственную супругу.
«По-черному» инструктор ездить отказался. По сорок пять минут - тоже, мотивируя это тем, что с моими способностями наши занятия растянутся на годы и сданный мной теоретический экзамен потеряет актуальность. Учебная площадка мне помогла, как мертвому припарка: там всегда находилось не более трех машин, едущих по кругу со скоростью тридцать километров в час. Научиться там можно было только одному: как не уснуть за рулем.
Время шло. До экзамена меня, по-прежнему, не допускали, и я почувствовала, что скорее научусь летать на метле, чем водить автомобиль. Пришлось перейти на вождение автомобиля с автоматической коробкой передач, и лед тронулся: я стала более внимательна к дорожным знакам и спидометру. Тем не менее, экзамен оставался миражом в пустыне из-за моей топографической тупости: я плохо ориентировалась на местности, не могла выбрать нужного направления, сообразить, когда нужно менять полосу. Даже когда у меня перед носом стоял слоновьих размеров щит с разметкой, я в глубокой задумчивости останавливалась перед ним, как витязь на распутье, нервируя всех едущих за мной и доводя до белого каления инструктора. Утешало только одно: исследования ученых, сканировавших мозг, показали, что фронтальная часть правого полушария, отвечающая за пространственную ориентацию, у большинства женщин развита слабо, и только у десяти процентов из них наблюдается хорошая ориентация на местности. Значит, я не самая конченная.
Имелся и один положительный момент в моих ездовых мытарствах: через полгода я заметила, что мой немецкий заметно прогрессировал: я уже понимала все слова немецкой ненормативной лексики, которые инструктор бубнил себе под нос после каждой допущенной мной ошибки. Как выяснилось, таких «способных» учениц за сорокалетнюю практику у него было только две: одна столетняя бабулька-немка и моя соотечественница из Казахстана.
Когда было наезжено сто шестьдесят часов и сумма, уплаченная мной, зашкалила за пять тысяч, я стала перегорать. Права получать мне расхотелось, и я смирилась с мыслью, что ездить буду только верхом на палочке. В этот момент инструктор меня огорошил: «Экзамен на следующей неделе». У меня открылось второе дыхание: всю неделю мы упражнялись ежедневно по два часа днем и по два вечером. Как вы думаете, чему я посвятила последнюю ночь перед экзаменом? Молитвам и медитации. Я молилась, чтобы экзаменатор впал в кому на час, ничего не слышал, а, главное, не видел. Перед сном я мысленно рисовала маршрут, по которому мне хотелось бы завтра ехать, минуя два каверзных перекрестка, где всегда делала ошибки, и абсолютно чистый автобан, на котором бы не пришлось демонстрировать мастерство обгона. Утром я обложила всю машину микро-иконками и талисманами и не спускала глаз с переносицы экзаменатора, где, по преданию, находится третий глаз, внушая ему, что чувствую себя за рулем, как рыба воде.
Экзамен проходил в одиннадцать утра, время, когда все нормальные пешеходы и автомобилисты находятся на работе. Хотите верьте, хотите нет: за все время экзамена мне на пути не попался ни один из моих врагов-велосипедистов. Не было на автобане ни единой машины. И даже на светофорах не пришлось тормозить - все время была зеленая улица. Не попала я и на коварные перекрестки. Мой маршрут оказался в точности таким, каким я его рисовала ночью в воображении. Мной не было сделано ни единой ошибки. Экзамен я сдала «на автопилоте». Очнулась от слов экзаменатора, обращенных к инструктору: «Неужели, в самом деле была необходимость целый год девушку мучить?». И уже ко мне: «Поздравляю. За мою практику это- первый случай, когда женщина так профессионально справляется с вождением».
С тех пор прошло несколько лет. Я до сих пор не умею парковаться задом и разворачиваться в ограниченном пространстве, проверять давление в шинах и уровень масла в чем-то там. Я, по-прежнему, задумываюсь перед щитом с разметкой, но все это уже дело наживное. Главное то, что я теперь не просто дама. Я -женщина за рулем.
Автор: Татьяна Окоменюк
