Я познакомился с Фаиной Марковной в последние несколько лет её жизни в Ленинградском комитете профессиональных драматургов, членами которого мы с ней состояли.

К тому времени уже была опубликована в официальной газете «Советская культура» статься, озаглавленная «Полсотни лет «У самовара» – об удивительном долгожительстве этой песни и судьбе её автора. Затем была статья в «Аргументах и фактах» – «Украденная песня». О том, как в течение долгих лет авторство слов «У самовара» приписывалось мэтру советского песенного творчества В. Лебедеву-Кумачу.

Ему-то и шли авторские (гонорары) за каждое публичное исполнение этой песни.

В те послевоенные годы Фаина Марковна боялась даже заикнуться, не то чтобы вступить в борьбу за свои авторские права с любимцем советских властей. Тогда это было равносильно самоубийству. Лишь в 1979 году (а Фаине Марковне было уже за 69) её авторские права были восстановлены, и она получила возможность иметь небольшую прибавку к своей скудной пенсии. Помогал ей небольшими деньгами и Комитет драматургов, в последствие переименованный в Союз литераторов. И я ежемесячно посещал Фаину Марковну дома, принося ей эти деньги.

Коммунальная квартира, в которой она с мужем занимала две небольшие комнаты, находилась в доме. Что на углу улиц Салтыкова-Щедрина и Восстания в Ленинграде. Этот старый дом давно нуждался в капитальном ремонте – тёмный подъезд, обшарпанные стены, лестница с перекошенными ступенями. Но в её комнатах всегда было светло, чисто и уютно. За чашкой кофе, который она очень любила, мы часто беседовали о жизни и творчестве.

- Вы знаете, – говорила она, – вот сейчас я, старая и больная женщина, но состояние радости и счастья не покидает меня. Я прожила, хотя и непростую, но интересную жизнь. Мои песни живут и по-прежнему радуют меня. И вообще-то я везучая. Уже то, что я уцелела во годы войны, живя в Варшаве, о многом говорит. Меня спасла моя фамилия, которую дал мне мой первый муж Квятковский, кстати, польский офицер, погибший на фронте. А моя девичья фамилия – Гордон. «У самовара я написала в 1931 году, шестнадцатилетней девушкой, когда жила с родителями в Польше, хотя родом я из Ялты.

Я спросил как-то у Фаины Марковны, в чём, на её взгляд, состоит успех «У самовара», фокстрота с незатейливыми мелодией и словами.

- Мне часто задают такой вопрос, – ответила она. – Я думаю, что прежде всего – в юморе, который есть и в тексте и мелодии. И ещё – в ней так узнаваемо время – 20-30-е годы. Я ведь написала жанровую песенку для одного варшавского кабаре. Правда, текст был написан на польском владельцем этого кабаре Анджеем Власта. В дальнейшем я сделала несколько вольный перевод на русский язык, и эта песня вместе с танго «Аргентина» вышла отдельной пластинкой, которая распространялась в Риге.

Вот так, мои песни, пошли гулять по свету.

В 1934 году «У самовара» включил в репертуар своего джаза Леонид Утёсов. Откуда ему было знать, что автор фокстрота живёт где-то в Польше и что эту девушку зовут Фани Гордон.

Спросил я также у Фаины Марковны, как она оказалась в Советском Союзе.

- Произошло это в 1945 году, когда я узнала, что муж мой погиб. Я могла ехать, куда угодно, так как знала французский, английский, немецкий языки. Но я рвалась в Россию, к Сталину… Да, именно, к Сталину. Все его тогда боготворили. Меня советские войска спасли от гибели – гестапо охотилось за мной, а тут пришла свобода. Лишь спустя годы горький вкус этой «свободы» я стала ощущать ежедневно.

Нельзя сказать, что Фаина Марковна жила отшельницей в Ленинграде. Её приняли в профессиональный комитет драматургов, навещали её представители польской общины в городе, к ней приходили музыканты и исполнители, заказывали новые песни.

Однажды позвонила ей Алла Баянова и пригласила на свой концерт в Октябрьском зале. Я представил себе, что творилось бы в зале, если б прославленная певица пригласила на сцену автора песни, которую она только исполнила. Но Фаина Марковна на концерт не пошла: ступени этого концертного зала были слишком крутые для её больных ног. И встреча автора песни и её исполнителем так и не состоялась.

 
В один из дней 1991 года я позвонил по телефону в квартиру к Фаине Марковне. К телефону подошла соседка. Каким-то приглушенным голосом она спросила, кто звонит. А затем сказала, что Фаина Марковна ночью умерла, умерла тихо, заснув вечером и не проснувшись утром. Её муж умер тремя месяцами раньше.

На похоронах Фаины Марковны было чуть больше десятка человек: члены Союза литераторов, соседи по квартире, несколько дальних родственников. Детей у неё не было.

Я не знаю, кому достался архив Фаины Марковны. У меня сохранились лишь её членский билет с фотографией, подаренный ею клавир с мелодией «У самовара» с текстом, переведённым ею на английский язык, и газетная вырезка со статьёй о ней, на полях которой Фаина Марковна написала: «Не забывайте меня, Исай Моисеевич».

Что я и стараюсь делать.