Мы нужны друг другу Размышления по итогам первого Конгресса русскоязычных родителей*
Перебирая в памяти долгие сборы в Германию, невольно останавливаешься на мысли о том, что мы знали об этой стране? И зачем мы вообще сюда ехали? Безусловно, мы знали, что Германия воевала против нашей страны, что она довольно быстро поднялась из руин, стала одной из ведущих экономик мира, что именно в этой стране всем обеспечена лучшая социальная защищённость и что немцы искупают свою вину перед всеми народами, пострадавшими от фашизма. И главное – живут немцы хорошо, сытно и комфортно. Ко времени немецкого благоденствия и обрушения Берлинской стены, рухнул и наш, некогда великий Советский Союз. Распался, как карточный домик, на множество мелких княжеств, где кругом царили разруха, нищета и бандитизм. Пустые прилавки магазинов стали визитной карточкой того времени и постоянно напоминали о том, что материя первична.
Никто не знал, что его ждёт завтра. Инженеры торговали на рынках, профессура перебивалась с хлеба на квас, заводы и фабрики не работали. Пенсии и зарплаты люди не получали годами. Не давала покоя мучительная мысль: а что будет с нашими детьми? В этот тяжёлый момент распахнулось окно в свободный мир. И мы двинулись в путь, ехали целыми семьями. Одни, как этнические немцы, другие – еврейские эмигранты, и все со своими интернациональными членами семьи. Тут и русские, и украинцы, казахи, киргизы… И в каждой обязательно дети. Дети всех возрастов – от мала до велика.
Надо признать, что мечта об успешной адаптации детей для многих стала реальностью. Не сразу, конечно, но всё же. Некоторым потребовалась помощь репетиторов, другим помогли родители и школы дополнительного образования. О таких школах и культурных центрах надо писать отдельную статью. Их великое множество в различных городах и землях Германии. Я делала репортажи и из самых заслуженных, и из совсем маленьких, знакомилась с учителями, родителями и понимала: вот она вторая семья, которая подчас играет в жизни ребёнка большую роль, чем первая.
Но сегодняшний рассказ не об этих благополучных, да простят меня оппоненты, семьях. Говорить или даже кричать мы должны о том, что болит, о самом неблагополучном. О тех, кто требует серьёзной социальной помощи. Вернёмся назад, в первые дни и месяцы жизни в Германии. После переселенческого лагеря мы оказались в общежитиях. Жили все одинаково: ходили на языковые курсы, выискивали дешёвые продукты в магазинах, вечерами частенько попивали водочку, говорили исключительно по-русски, часто разбавляли речь крепкими «народными» словечками, спорили так, что вспыхивали ссоры, «за грудки» трясли друг друга. Потом, правда, мирились и с интересом слушали высокообразованных интеллигентов, коих среди приехавших было тоже не мало. И всё это происходило на глазах наших детей. Но мы мало о них задумывались тогда. Мы все жили снова. С какой-то мазохистской радостью, в привычных «советских» коммунальных квартирах. А главное – нас ничуть не смущало незнание немецкого языка, неудачные поиски хоть какой-то работы, тщетные попытки подтвердить свои дипломы. Социальное пособие платили исправно, мы активно искали себе подходящее отдельное жильё и обсуждали пути приобретения мебели и бытовой техники.
Наконец, и этап жизни был позади. Можно задуматься о том, куда учиться пойдёт ребёнок. Конечно, лучше всего в гимназию. Прямая дорога в университет, впереди масса перспектив: хорошие должности и зарплаты. А уж если получать профтехобразование, то только самое лучшее, востребованное на Западе.
Итак, - в школу! А что тут необычного? Все ходили, все как-то учились. Странно, однако, что нам, плохо понимающим по-немецки, чиновники отделов образования пытались объяснить, мол система немецких школ не имеет ничего общего с советской. Собственно нашу они и не знали. Да и зачем? Это мы сюда приехали. Мы должны немецкую систему знать. Что же получается? Возможности теоретически равны у всех, но есть те, у кого шансов больше. Мы вдруг осознали, что Германия не иммигрантская страна, типа США и Канады. Иностранцев здесь живёт много. Но залогом жизненного успеха является интеграция в немецкое общество (зачастую тождественная ассимиляции). А ещё, оказывается, что немецкая школа воспитательных функций не несет. Словом, не удастся переложить вину за нерадивое чадо на классного руководителя и школу. Придётся самим справляться, как уж сумеем. А ментальность то у нас с немцами разная. Мы считаем нормальным и выпороть. И приласкать. Нас самих так растили. И ничего, хорошие люди, в основном, выросли. А тут так жёстко ставят вопрос, говорят: насилие в семьях карается по закону. Какое насилие? Какие законы?
Мы не привыкли, чтобы в наши семейные дела кто-то вмешивался. Поэтому и в Германии живём по своим правилам. Мы ведь ещё совсем недавно здесь и не осознаем, к чему может привести наше незнание местных законов. Пока решаем главный вопрос. Хотим, чтобы ребёнок учился в хорошей школе. Идеально – в гимназии. Тут опять незадача. Те дети, которые на исторической родине изучали немецкий как иностранный, не могут поступить в гимназию. Они не знают ни одного иностранного языка. Немецкий ведь тут не иностранный. Куда же идти? А ничего страшного, – говорит чиновник. Идите в Hauptschule. Будете иметь хороший балл, потом перейдёте. Может, в гимназию или Realschule. А есть ещё и Gesamptschule. Возможностей много. Идите и трудитесь. Да, и вы, родители, поскорее интегрируйтесь в немецкое общество. Учите язык, ищите работу. Забудьте о том, кем вы были у себя на родине. У нас любой труд почётен. Любой труд почётнее, чем получать социальную помощь от государства.
В памяти всплывает лозунг: «Только труд делает человека свободным». Правда, ассоциации он вызывает, мягко говоря, не приятные. Пошли наши дети в школу познавать новую жизнь, а семья, в которой они привыкли видеть главную поддержку и опору, стала постепенно утрачивать свои позиции. Ещё раз повторяю, что такие процессы происходят далеко не во всех семьях, а только в тех, которые, не справившись одиночку с трудностями, перешли в разряд неблагополучных.
Некоторые семьи и вовсе распались. Отцы начали злоупотреблять исконно русским лекарством от стрессов, а бедные матери, выбиваясь из сил, пытались как-то устроится в этой жизни. Не отказывались ни от какой работы, учились на различных курсах, тащили на себе весь груз домашних дел. Помочь ребятам с уроками мало кто мог, а репетиторы были не по карману. Да и немецкий язык для многих оказался крепким орешком. Дети остались один на один со своими проблемами.
Семья, которая по нашим представлениям должна быть источником жизненных сил, стала источником обид, боли и комплексов. И многие дети стали отказываться от, казалось бы, незыблемых семейных ценностей. Неуклонно падал в их глазах авторитет старших. Причём это наблюдалось не только у подростков в период полового созревания, когда гормоны играют, и психологи советуют нам быть особенно тактичными и выдержанными с детьми. Уже буквально с детского сада маленькие члены семьи заявляют свои гражданские права, бунтуют против наших привычных воспитательных мер.
Маленькая Кристина вполне осознанно говорит маме: «Ты меня отшлёпала. Ты так делать не должна, я на тебя нажалуюсь». А те, кто старше, пережив тяжёлый стресс одиночества и неприятие иностранцев в, якобы, толерантной немецкой школе, пытаются или любым путём стать для коренных своими, или уйти на улицу к таким же, как они сами.
Эти подростки уже неплохо владеют немецким языком и быстро усваивают приятные моменты жизни свободного общества, где в четырнадцать лет можно открыто заниматься сексом, а в шестнадцать – пить пиво. А главное, где можно не брать в расчёт требования старших. Можно, походя, бросить в лицо матери: « Ты бы немецкий выучила, а то в школе поговорить нормально не можешь». А Вы действительно не можете свободно говорить, да и не знаете, как строить взаимоотношения с учителями, куда обращаться в конфликтных ситуациях. Нервы не выдерживают. От обиды и боли, от осознания несбывшихся надежд, рука привычно поднимается для удара. И вот уже звонкая пощёчина становится не редкостью даже в вполне благополучных семьях. Я уже не говорю о таких, где решать споры кулаками в пьяном угаре, считается нормой.
В ответ получаем не контролируемую агрессию со стороны детей и пропасть во взаимоотношениях с ними. Дальше только хуже. Дети слышать родителей не хотят, твердят своё. Вот родители Вальтера разрешают ему всё, у Беаты мама, как подружка, а Грету одевают в модные дорогие одежды. Вы слышите, что дома ребенок находиться не хочет, а зачастую и не может. Он нередко ночует у друзей, Вы уже ничего не можете сделать к тому моменту, когда из школы приходит официальное письмо об отчислении, а вашей семьёй активно интересуются чиновники из отдела образования и социальной защиты. А если дело совсем плохо, то подключается и полиция.
Некоторые подростки уходят в специальные интернаты, а других принудительно изымают из семьи, кое-кто попадает в тюрьму. Вот, когда наступает настоящее горе. Приходится осознавать на себе, что незнание законов не освобождает от ответственности. Привычные методы воспитания, названные здесь насилием, не только не дали положительных результатов, но являются противоправными. На первый взгляд всё выглядит очень жестоко, но для некоторых детей действительно дальнейшее нахождение в «семье» невозможно. Такие дети стыдятся своих родителей, теряют жизненные ориентиры, попадают в дурные компании, не получают даже базового среднего образования, а значит, не могут окончить и профессиональные курсы.
Вот так мы теряем самое ценное, ради чего, вроде бы, ехали сюда. Мы теряем своих детей. Ещё совсем недавно мы были уверены, что наши дети самые талантливые, умные, добрые. А теперь оказалось, что среди них немало озлобленных, с дурными наклонностями, крайне жестоких.
А вина за всё это лежит на нас, на родителях. Не сумели, не знали как, потеряли себя. Никто вовремя не помог. Я ни в коей мере не хочу сгущать краски и использовать в этой статье «жареные» факты немецкой прессы о высокой криминогенности русскоязычной среды, особенно молодёжной, о наркоманах, малолетних проститутках, обязательно говорящих по-русски. Попытки прессы сделать из наших молодых людей монстров, недостойных жизни в свободном обществе, опровергаются исследованиями самых серьёзных немецких социологов. Да, все эти факты имеют место быть в современном молодёжном социуме. Но процент неблагополучной молодёжи среди русскоговорящих ничуть не выше, чем среди коренного населения. Немцы сами тяжело переживают утрату семейных ценностей и падение общественной морали.
Сегодня, когда страна живёт не так комфортно, как раньше, она начинает искать виноватых в других. Отношение к иностранцам становится лакмусовой бумажкой, индикатором здоровья общества. Не надо никого пугать нашими детьми, даже не самыми благополучными, не надо доставать из сундуков пропахшие нафталином одёжки – страшилки о русской мафии.
Нашим детям и их родителям надо помочь. Но никто не будет этого делать за нас. И никто из нас не сможет изменить ситуацию в одиночку. Нужны специалисты: психологи, юристы, социологи. Нужна, наконец, организация, которая будет квалифицированно решать проблемы наших детей и помогать родителям адаптироваться в немецком обществе.
И такая организация есть. 1 октября 2010 г. в Вуппертале состоялся первый съезд общегерманского Союза русскоговорящих родителей. В его программном манифесте, в частности, говорится: «Мы сплотились вокруг идеи сделать всё возможное, чтобы внести значительный вклад в построение счастливого будущего наших детей и создать весомую общественную организацию, способную достойно представлять интересы русскоязычных мигрантов на уровне политических, административных и общественных структур Германии». Сама жизнь заставила нас принять подобное решение. Ещё вчера было трудно в одиночку бороться со всеми семейными невзгодами. Сегодня появился луч надежды. Надежды на то, что нам будет куда обратиться за помощью, что мы не потеряем своих детей и не повторим прошлых ошибок. Мы очень нужны друг другу.
Вера Татарникова,
член Общегерманского координационного Совета российских соотечественников
* Авторская версия статьи. Материал опубликован в газете МК-Соотечественник под названием «Мы теряем наших детей».
Перебирая в памяти долгие сборы в Германию, невольно останавливаешься на мысли о том, что мы знали об этой стране? И зачем мы вообще сюда ехали? Безусловно, мы знали, что Германия воевала против нашей страны, что она довольно быстро поднялась из руин, стала одной из ведущих экономик мира, что именно в этой стране всем обеспечена лучшая социальная защищённость и что немцы искупают свою вину перед всеми народами, пострадавшими от фашизма. И главное – живут немцы хорошо, сытно и комфортно. Ко времени немецкого благоденствия и обрушения Берлинской стены, рухнул и наш, некогда великий Советский Союз. Распался, как карточный домик, на множество мелких княжеств, где кругом царили разруха, нищета и бандитизм. Пустые прилавки магазинов стали визитной карточкой того времени и постоянно напоминали о том, что материя первична.
Никто не знал, что его ждёт завтра. Инженеры торговали на рынках, профессура перебивалась с хлеба на квас, заводы и фабрики не работали. Пенсии и зарплаты люди не получали годами. Не давала покоя мучительная мысль: а что будет с нашими детьми? В этот тяжёлый момент распахнулось окно в свободный мир. И мы двинулись в путь, ехали целыми семьями. Одни, как этнические немцы, другие – еврейские эмигранты, и все со своими интернациональными членами семьи. Тут и русские, и украинцы, казахи, киргизы… И в каждой обязательно дети. Дети всех возрастов – от мала до велика.
Надо признать, что мечта об успешной адаптации детей для многих стала реальностью. Не сразу, конечно, но всё же. Некоторым потребовалась помощь репетиторов, другим помогли родители и школы дополнительного образования. О таких школах и культурных центрах надо писать отдельную статью. Их великое множество в различных городах и землях Германии. Я делала репортажи и из самых заслуженных, и из совсем маленьких, знакомилась с учителями, родителями и понимала: вот она вторая семья, которая подчас играет в жизни ребёнка большую роль, чем первая.
Но сегодняшний рассказ не об этих благополучных, да простят меня оппоненты, семьях. Говорить или даже кричать мы должны о том, что болит, о самом неблагополучном. О тех, кто требует серьёзной социальной помощи. Вернёмся назад, в первые дни и месяцы жизни в Германии. После переселенческого лагеря мы оказались в общежитиях. Жили все одинаково: ходили на языковые курсы, выискивали дешёвые продукты в магазинах, вечерами частенько попивали водочку, говорили исключительно по-русски, часто разбавляли речь крепкими «народными» словечками, спорили так, что вспыхивали ссоры, «за грудки» трясли друг друга. Потом, правда, мирились и с интересом слушали высокообразованных интеллигентов, коих среди приехавших было тоже не мало. И всё это происходило на глазах наших детей. Но мы мало о них задумывались тогда. Мы все жили снова. С какой-то мазохистской радостью, в привычных «советских» коммунальных квартирах. А главное – нас ничуть не смущало незнание немецкого языка, неудачные поиски хоть какой-то работы, тщетные попытки подтвердить свои дипломы. Социальное пособие платили исправно, мы активно искали себе подходящее отдельное жильё и обсуждали пути приобретения мебели и бытовой техники.
Наконец, и этап жизни был позади. Можно задуматься о том, куда учиться пойдёт ребёнок. Конечно, лучше всего в гимназию. Прямая дорога в университет, впереди масса перспектив: хорошие должности и зарплаты. А уж если получать профтехобразование, то только самое лучшее, востребованное на Западе.
Итак, - в школу! А что тут необычного? Все ходили, все как-то учились. Странно, однако, что нам, плохо понимающим по-немецки, чиновники отделов образования пытались объяснить, мол система немецких школ не имеет ничего общего с советской. Собственно нашу они и не знали. Да и зачем? Это мы сюда приехали. Мы должны немецкую систему знать. Что же получается? Возможности теоретически равны у всех, но есть те, у кого шансов больше. Мы вдруг осознали, что Германия не иммигрантская страна, типа США и Канады. Иностранцев здесь живёт много. Но залогом жизненного успеха является интеграция в немецкое общество (зачастую тождественная ассимиляции). А ещё, оказывается, что немецкая школа воспитательных функций не несет. Словом, не удастся переложить вину за нерадивое чадо на классного руководителя и школу. Придётся самим справляться, как уж сумеем. А ментальность то у нас с немцами разная. Мы считаем нормальным и выпороть. И приласкать. Нас самих так растили. И ничего, хорошие люди, в основном, выросли. А тут так жёстко ставят вопрос, говорят: насилие в семьях карается по закону. Какое насилие? Какие законы?
Мы не привыкли, чтобы в наши семейные дела кто-то вмешивался. Поэтому и в Германии живём по своим правилам. Мы ведь ещё совсем недавно здесь и не осознаем, к чему может привести наше незнание местных законов. Пока решаем главный вопрос. Хотим, чтобы ребёнок учился в хорошей школе. Идеально – в гимназии. Тут опять незадача. Те дети, которые на исторической родине изучали немецкий как иностранный, не могут поступить в гимназию. Они не знают ни одного иностранного языка. Немецкий ведь тут не иностранный. Куда же идти? А ничего страшного, – говорит чиновник. Идите в Hauptschule. Будете иметь хороший балл, потом перейдёте. Может, в гимназию или Realschule. А есть ещё и Gesamptschule. Возможностей много. Идите и трудитесь. Да, и вы, родители, поскорее интегрируйтесь в немецкое общество. Учите язык, ищите работу. Забудьте о том, кем вы были у себя на родине. У нас любой труд почётен. Любой труд почётнее, чем получать социальную помощь от государства.
В памяти всплывает лозунг: «Только труд делает человека свободным». Правда, ассоциации он вызывает, мягко говоря, не приятные. Пошли наши дети в школу познавать новую жизнь, а семья, в которой они привыкли видеть главную поддержку и опору, стала постепенно утрачивать свои позиции. Ещё раз повторяю, что такие процессы происходят далеко не во всех семьях, а только в тех, которые, не справившись одиночку с трудностями, перешли в разряд неблагополучных.
Некоторые семьи и вовсе распались. Отцы начали злоупотреблять исконно русским лекарством от стрессов, а бедные матери, выбиваясь из сил, пытались как-то устроится в этой жизни. Не отказывались ни от какой работы, учились на различных курсах, тащили на себе весь груз домашних дел. Помочь ребятам с уроками мало кто мог, а репетиторы были не по карману. Да и немецкий язык для многих оказался крепким орешком. Дети остались один на один со своими проблемами.
Семья, которая по нашим представлениям должна быть источником жизненных сил, стала источником обид, боли и комплексов. И многие дети стали отказываться от, казалось бы, незыблемых семейных ценностей. Неуклонно падал в их глазах авторитет старших. Причём это наблюдалось не только у подростков в период полового созревания, когда гормоны играют, и психологи советуют нам быть особенно тактичными и выдержанными с детьми. Уже буквально с детского сада маленькие члены семьи заявляют свои гражданские права, бунтуют против наших привычных воспитательных мер.
Маленькая Кристина вполне осознанно говорит маме: «Ты меня отшлёпала. Ты так делать не должна, я на тебя нажалуюсь». А те, кто старше, пережив тяжёлый стресс одиночества и неприятие иностранцев в, якобы, толерантной немецкой школе, пытаются или любым путём стать для коренных своими, или уйти на улицу к таким же, как они сами.
Эти подростки уже неплохо владеют немецким языком и быстро усваивают приятные моменты жизни свободного общества, где в четырнадцать лет можно открыто заниматься сексом, а в шестнадцать – пить пиво. А главное, где можно не брать в расчёт требования старших. Можно, походя, бросить в лицо матери: « Ты бы немецкий выучила, а то в школе поговорить нормально не можешь». А Вы действительно не можете свободно говорить, да и не знаете, как строить взаимоотношения с учителями, куда обращаться в конфликтных ситуациях. Нервы не выдерживают. От обиды и боли, от осознания несбывшихся надежд, рука привычно поднимается для удара. И вот уже звонкая пощёчина становится не редкостью даже в вполне благополучных семьях. Я уже не говорю о таких, где решать споры кулаками в пьяном угаре, считается нормой.
В ответ получаем не контролируемую агрессию со стороны детей и пропасть во взаимоотношениях с ними. Дальше только хуже. Дети слышать родителей не хотят, твердят своё. Вот родители Вальтера разрешают ему всё, у Беаты мама, как подружка, а Грету одевают в модные дорогие одежды. Вы слышите, что дома ребенок находиться не хочет, а зачастую и не может. Он нередко ночует у друзей, Вы уже ничего не можете сделать к тому моменту, когда из школы приходит официальное письмо об отчислении, а вашей семьёй активно интересуются чиновники из отдела образования и социальной защиты. А если дело совсем плохо, то подключается и полиция.
Некоторые подростки уходят в специальные интернаты, а других принудительно изымают из семьи, кое-кто попадает в тюрьму. Вот, когда наступает настоящее горе. Приходится осознавать на себе, что незнание законов не освобождает от ответственности. Привычные методы воспитания, названные здесь насилием, не только не дали положительных результатов, но являются противоправными. На первый взгляд всё выглядит очень жестоко, но для некоторых детей действительно дальнейшее нахождение в «семье» невозможно. Такие дети стыдятся своих родителей, теряют жизненные ориентиры, попадают в дурные компании, не получают даже базового среднего образования, а значит, не могут окончить и профессиональные курсы.
Вот так мы теряем самое ценное, ради чего, вроде бы, ехали сюда. Мы теряем своих детей. Ещё совсем недавно мы были уверены, что наши дети самые талантливые, умные, добрые. А теперь оказалось, что среди них немало озлобленных, с дурными наклонностями, крайне жестоких.
А вина за всё это лежит на нас, на родителях. Не сумели, не знали как, потеряли себя. Никто вовремя не помог. Я ни в коей мере не хочу сгущать краски и использовать в этой статье «жареные» факты немецкой прессы о высокой криминогенности русскоязычной среды, особенно молодёжной, о наркоманах, малолетних проститутках, обязательно говорящих по-русски. Попытки прессы сделать из наших молодых людей монстров, недостойных жизни в свободном обществе, опровергаются исследованиями самых серьёзных немецких социологов. Да, все эти факты имеют место быть в современном молодёжном социуме. Но процент неблагополучной молодёжи среди русскоговорящих ничуть не выше, чем среди коренного населения. Немцы сами тяжело переживают утрату семейных ценностей и падение общественной морали.
Сегодня, когда страна живёт не так комфортно, как раньше, она начинает искать виноватых в других. Отношение к иностранцам становится лакмусовой бумажкой, индикатором здоровья общества. Не надо никого пугать нашими детьми, даже не самыми благополучными, не надо доставать из сундуков пропахшие нафталином одёжки – страшилки о русской мафии.
Нашим детям и их родителям надо помочь. Но никто не будет этого делать за нас. И никто из нас не сможет изменить ситуацию в одиночку. Нужны специалисты: психологи, юристы, социологи. Нужна, наконец, организация, которая будет квалифицированно решать проблемы наших детей и помогать родителям адаптироваться в немецком обществе.
И такая организация есть. 1 октября 2010 г. в Вуппертале состоялся первый съезд общегерманского Союза русскоговорящих родителей. В его программном манифесте, в частности, говорится: «Мы сплотились вокруг идеи сделать всё возможное, чтобы внести значительный вклад в построение счастливого будущего наших детей и создать весомую общественную организацию, способную достойно представлять интересы русскоязычных мигрантов на уровне политических, административных и общественных структур Германии». Сама жизнь заставила нас принять подобное решение. Ещё вчера было трудно в одиночку бороться со всеми семейными невзгодами. Сегодня появился луч надежды. Надежды на то, что нам будет куда обратиться за помощью, что мы не потеряем своих детей и не повторим прошлых ошибок. Мы очень нужны друг другу.
Вера Татарникова,
член Общегерманского координационного Совета российских соотечественников
* Авторская версия статьи. Материал опубликован в газете МК-Соотечественник под названием «Мы теряем наших детей».
Источник: http://www.russkoepole.com
