Родилась я в городе Горьком, сейчас это Нижний Новгород, в сентябре, 12-го сентября. Жизненный путь был обычный: школа, институт. Училась в школе с литературным уклоном, всегда интересовалась литературой.

Что это значит? Спец. класс был по литературе?

Да, усиленное обучение литературе. У нас был очень сильный факультатив, у нас была потрясающе интересная, в старших классах, учительница литературы, чьи уроки я помню до сих пор. Могу привести пример, как она рассказывала, как нужно подходить к произведению. «Вот, представьте себе аквариум с рыбкой, золотая рыбка плавает в аквариуме. И вы любуетесь и видите это чудо в аквариуме. И потом вы вытаскиваете эту рыбку и отделяете плавники, хвост, голову, чешую и бросаете это все туда. И что вы наблюдаете»? Вот она учила нас воспринимать литературу, произведения, искусство целиком, вот, как ощущение, впечатление. И я считаю, для меня этот подход работает.

Противоречит структурному анализу Юрия Лотмана.

Абсолютно. Я мечтала, какое-то время я мечтала быть врачом, но, прочитав книжки врачей (Углов, я помню, на меня очень сильно повлиял), я поняла, что не могу полностью себя отдать медицине. Даже еще будучи девочкой, я мечтала о семье, я мечтала о детях, и не пошла в медицину. В старших классах я очень хотела поступать во ВГИК, но не решилась. Мои родители, у них был уже такой большой жизненный опыт, и они как-то меня отговорили от этого поступка. Я до сих пор не знаю, правильно это или нет. Иногда я жалею, что не пошла по этой стезе в России. Единственное, что у меня сложилось: я поступила на курсы, сценарные курсы при горьковском телевидении. Там был очень интересный человек – Михаил Мараш, который вел эти курсы. Он очень много открыл для меня в мире кино, телевидения. Но делать сами фильмы нам не довелось, то есть, мы только писали сценарии. Закончила я Политехнический институт, отделение – электрофак. Это был совершенно случайный выбор, просто потому что там был хороший театр, в Политехническом институте.

Вы ставили, или играли в этом театре?

Ставила. Ставили мы разные сценки, разные спектакли. Это было и в школе, и в институте. Какие-то самодеятельные постановки. Это меня всегда интересовало, привлекало. После института я пошла работать преподавателем. Преподавала физику в училище. И для меня этот момент преподавания тоже какой-то артистический больше был. То есть, я должна была найти общий язык с этими детьми. И каждый урок я воспринимала как немножко сцену. А дети были сложные, дети были из ПТУ, это было ПТУ. И взять их внимание чем-то к физике – это был для меня важный момент. Я придумывала разные формы, и это было интересно.

 

Да. Может быть не каждый, но, когда были какие-то удачи, то, вот…. Затем, когда у меня появились дети, у меня два сына, я поняла, - это мой театр, вот это моя мастерская.

Да, семья, дети. То есть, я, конечно, и работала, и все, но основная такая моя эмоциональная жизнь замкнулась на детях. Я даже не могу сказать, что это замыкание, потому что мы пытались развивать и открывать мир для детей во всех областях. Мне очень хотелось, чтобы дети научились получать удовольствие от самых разных сфер этой жизни. В конце 1989-го года мы эмигрировали, переехали в Америку. Приехали в начале 1990-го года. Это был очень интересный путь – через Австрию-Италию, - который я восприняла, как какое-то волшебство. У меня не было совершенно никаких… Знаете, некоторые люди проходили круги ада, очень жаловались, это был очень тяжелый для них период. Для меня это был первый выезд за границу, и, несмотря, на наш скудный бюджет, или отсутствие оного, для меня это была сказка. Особенно Италия, с ее сказочной красотой. Там красиво абсолютно все: и люди, и архитектура, и цветы, и, как уложены продукты в супермаркете – все красиво. И я просто наслаждалась.

Конец 1989-го, начало 1990-го года. Мы провели 4 месяца под Римом. Я это вспоминаю, как сказку.

 

Да, мы приехали в Бостон, к родственникам мужа. Нас встретила семья мужа, и мы приехали сразу в Ньютон. Там были какие-то метания по поводу квартиры, поиски, то есть, обычный этот иммигрантский багаж. Сначала я хотела себя… То есть я понимала, что, наверное, надо заниматься преподаванием, английский у меня был, он не такой совершенный, может быть, но он был. Я занималась языком с детства. Я помню, что читала «Принц и нищий», когда я была маленькая – был такой кружок при доме ученых. Но, когда я приехала сюда, я могла говорить, но очень плохо понимала. И я пошла работать. Я помню, было очень жаркое лето. Я иду с детьми, еще младший сын был в коляске, ему было 3 годика. И вижу по пути здание, на нем написаны какие-то магические буквы YMCA. И я не зная, что это такое, спросила у прохожего: «А что это?»
И он мне начал что-то объяснять. Я поняла, что там есть бассейн, а поскольку была жуткая жара, то я зашла с коляской и с двумя детьми в это здание, постучалась нагло к директору этого YMCA. Он был очень удивлен моим появлением таким, без всяких appointment. Я сказала: «Я хочу у вас работать, потому что у вас есть бассейн. Сейчас очень жарко, и дети должны быть на воде». И, вы знаете, он меня нанял. Он меня нанял на работу, и я работала. Вот такая первая большая работа была, я работала учителем в детском лагере YMCA.

А первая работа была вообще очень интересная. Я работала переводчиком, то есть меня попросила девушка на курсах английского языка заменить ее, и я переводила женщине, которая лежала в госпитале. Пожилая женщина, которая всю жизнь прожила здесь, а приехала она ребенком из России. У нее случился инсульт, и у нее выбило весь английский язык. И родственники не могли с ней общаться. Она говорила только по-русски. Вот такая у меня была работа, я должна была переводить.

Да, да. И она заговорила после инсульта только на русском языке. Вот это было очень так неожиданно.

Да. Потом я все время старалась работать, то есть я работала в РОНО. Поскольку я преподавала физику, мне дали такое интересное задание: проанализировать учебники по физике. Было в ньютонской системе школьной 9 учебников по физике, и было мне предложено просмотреть их и дать какие-то свои рекомендации.

Ну, да. За нее платили мне немного, но моего ребенка взяли в Multi Culture Pre-School, в детский садик, чтобы он уже пошел в школу со знанием английского языка. Вот такая была плата. Такие шаги я предпринимала. Я всегда понимала, что главный фокус мой – это дети. Мы пытались сохранить русский язык для них. Я читала им по-русски, прочитала им даже Толстого «Анна Карена» и «Война и мир» на русском языке. Дело в том, что они оба прошли курс, у нас здесь есть в Ньютоне студия, русская студия. И поскольку дети были очень вовлечены в это дело, и я, как родитель, то это даже послужило темой моего первого фильма «Русская студия». Это как раз было об этой студии, где занимались русскоговорящие дети, которые практически выросли здесь. Они читали больше по-английски, а обсуждали по-русски. Это было очень интересно.

 

Это последние фильмы. Об Эренбурге… Просто была очень интересная встреча. Мы встретились здесь с главным героем этого фильма. Борис Яковлевич Фрезинский приезжал сюда в Бостон. Я услышала его лекцию, она меня очень вдохновила на эту работу. Ну, а вообще личность Эренбурга очень противоречивая, очень значительная. Это такой мост между западной культурой и российской. Это человек, который ввел такие имена как Марина Цветаева, Амедео Модильяни, устроил первую выставку Пикассо, то есть человек, который… Когда я прочитала его «Люди, годы, жизнь», это на меня произвело такое впечатление колоссальное, что эта личность навсегда осталась со мной. И, кроме того, мой муж очень интересовался этой личностью и читал. Он еще очень любил его стихи.

Набоков жил в Бостоне в течение 7 лет, и он проходил все те же этапы иммигрантского пути, которые проходили и мы. И мне показалось, что это очень интересно - посмотреть, вот что видел сам писатель. Я его очень люблю, в смысле его прозу, и некоторые стихи его мне нравятся. Мне было очень любопытно и интересно посмотреть его глазами на окружающее.

Я еще не знаю, про персонажи, но сейчас есть идея что-то сделать о Бостоне.