Итак, я еду в Анголу. Не в Африку - там Миссисипи не протекает. Я еду в Анголу американскую - в каторжную тюрьму особо строгого режима. Там содержатся преступники-мужчины, осужденные почти все на пожизненный срок , а также ожидающие смертной казни. Находится Ангола в Луизиане, на берегу Миссисипи, в 59 милях от столицы штата - Baton Rouge.

Мой друг Освальд Браун, доктор философии и естественных наук, устроил мне эту поездку, и он же везет меня туда. Доктор очень удивился, услышав о моем желании посетить тюрьму, но после моих рассказов заинтересовался сам и даже предложил помощь.

В России ходят сказки об американских тюрьмах: якобы заключенные живут там в хороших условиях, у них есть телевизор, телефон, частые свидания с родственниками, хорошее питание и пирожные на десерт. Некоторым в России американская тюрьма представляется местом, где они не прочь бы пожить - не надо заботиться о хлебе насущном. И когда мне довелось приехать в Луизиану, я вспомнила об этих рассказах и спросила, возможно ли посетить Анголу. Об этой тюрьме я слышала, как о самой страшной в Америке. Было любопытно, как же там на самом деле. И вот я туда еду.

Американская Ангола существует с прошлого века, когда на сахарных и хлопковых плантациях работали рабы, привезенные с африканского континента - из Анголы. В 1835 году в Луизиане, вместо старой Ново-Орлеанской тюрьмы, кишащей паразитами, была построена новая каторжная тюрьма. В 1844 году она была сдана в аренду частной фирме "McHatton Pratt & Co". Во время гражданской войны территорию тюрьмы заняли войска Севера, и теперь уже майор-конфедерат Самюэль Джеймс в качестве награды получил разрешение взять тюрьму в аренду. Майор управлял Анголой с 1869 пo 1894 год, а после его смерти аренду тюрьмы унаследовал его сын - до 1921 г, т.е под их управлением тюрьма находилась 31 год. Заключенные работали на плантациях и строительстве плотины через Миссисипи.

В конце столетия в газетах появились сообщения о жестоких издевательствах в Анголе. Публика была шокирована, и в 1901 году правительство Луизианы учредило над Анголой контроль. Ею стал управлять Контрольный совет из трех человек, назначаемых губернатором. Совет просуществовал 15 лет. Первое, что он сделал, - приобрел еще 8000 акров земли, заплатив за них 200 тысяч долларов. За эти годы были построены новые бараки и нанята новая охрана. Жестокости были прекращены, и смертность среди заключенных заметно снизилась. Однако два наводнения в 1903 и 1912 году повергли Анголу в экономический хаос - они уничтожили весь урожай на плантациях.

Управляющим был назначен Генри Факуа. Пытаясь выправить тяжелое положение тюрьмы, он уволил прежнюю охрану, ее место заняли доверенные заключенные. При нем же была отменена черно-белая полосатая одежда.

Следующее наводнение - третье за двадцать лет, уничтожило урожай не только в Анголе, но и на всех прилегающих плантациях. И отчаявшиеся хозяева были готовы продать землю за бесценок. Так Генри Факуа приобрел еще 10 тысяч акров плантаций. Тяжело протекало для Анголы время Великой депрессии и Второй мировой войны. Луизиана в то время заботилась только о себе, и о существовании тюрьмы совсем забыла. Бюджет тюрьмы был урезан до предела, и полосатая форма вернулась. Ангола впала в отчаяние.
В 1952 году судья Роберт Кеннон основал свою предвыборную кампанию на нуждах Анголы. На свет выплыли подробности жестокого обращения с заключенными и тот страшный факт, что 30 из них в знак протеста перерезали себе ахилловы сухожилия. Когда Р.Кеннон был избран губернатором, он сдержал свои обещания улучшить условия заключенных, и в Анголе начался период реформ. Был построен новый комплекс зданий, реконструированы старые бараки, полосатая одежда отменена навсегда. Женщин перевели в новое помещение, а в 1961 году - в отдельную женскую тюрьму. С тех пор в Анголе содержатся только мужчины.

Казалось бы, положение заключенных улучшилось, но в 1961 году бюджет тюрьмы был урезан снова, и Ангола прославилась как "самая кровавая тюрьма Юга". Десять лет носила она эту славу, пока новый губернатор Едвин Едвардс не назначил директором Элен Хант, известную защитницу тюремных реформ. Она упразднила охрану из заключенных и наняла новую - квалифицированную, превышающую прежнюю в 4 раза. Впервые за всю историю тюрьмы при ней были улучшены медицинское обслуживание заключенных и реабилитационная служба. Умерла она в 1976 году. Ее помощник Поль Фелпс продолжил начатое ею дело. На территории были построены 4 новых лагеря и реконструирован старый. Последние 19 лет тюрьмой руководит Барл Кэйн. У него шесть помощников, заместитель и юридический отдел, который следит за соблюдением законности. Он продолжает начинания Элен Хант.

Дорога в Анголу одна, и ведет она в тупик. С трех сторон территорию тюрьмы омывает Миссисипи, и подступы к реке кишат аллигаторами. Четвертая сторона - труднопроходимые лесистые холмы, добраться до которых удается, только преодолев забор из пяти рядов круглых бритвенных лезвий и контрольно-пропускной пункт. Вышки, собаки. За полторы сотни лет существования тюрьмы была всего одна попытка побега, которая кончилась для беглецов неудачно...

Десять часов утра. На голубом небе ни облачка, солнце шпарит вовсю. После парома - 40 миль узкой асфальтовой дороги в субтропическом лесу. Вот впереди показались шлагбаум и наблюдательные вышки. Мы прибыли. Женщина-офицер у пропускного пункта выдала нам разрешение на парковку машины, шлагбаум поднялся, и мы уже - на территории американской Анголы

Я была уверена, что нас встретит крепкий мужчина, косая сажень в плечах. Но к нам подошла тоненькая девушка в черной униформе и представилась:
- Здравствуйте, я - Кэти Джетт, офицер. Сейчас я организую вам экскурсию.
Вот это сюрприз! Мягкий приятный голос, нежные завитки каштановых волос над чистым лбом. Красивые глаза, губы, точеный носик, нежный овал лица - эта девушка украсила бы собой любую фирму! Просто не верилось, что Катя, как я назвала ее по-русски, работает в тюрьме, где почти пять тысяч преступников-мужчин.
- Мы никак не ожидали встретить такого очаровательного офицера! - воскликнула я. - Вы давно здесь работаете?
- Уже пять лет, попала сюда сразу после университета. Пришлось выдержать большой конкурс.
Тем временем в комнату вошел коренастый негр лет сорока в клетчатой рубашке и остался стоять у двери. Скрестив сильные мускулистые руки на груди, он внимательно слушал наш разговор. "Это, наверное, Катина охрана", - подумала я.
Катя развернула перед нами карту территории и стала показывать расположение тюремных зданий.
- Посмотрите сюда: здесь находится основная тюрьма - двухэтажное здание с пристройками. В нем живут 2100 заключенных. Кроме того, в здании есть мастерские, спортивный зал, библиотека, колледж, средняя школа, кухни, прачечные и другие службы. Остальные заключенные живут в отдельных лагерях. Каждый лагерь имеет свое кодовое название. Заключенные наблюдаются круглые сутки - с вышек. Видеокамер на территории Анголы нет.
- Неужели нет совсем? - удивилась я.
- Нет. Нам достаточно верхнего наблюдения. - ответила Катя.
Мы узнали также, что в отличие от тюрем с бетонными заборами Ангола предпочитает шесть пустынных зон, обнесенных забором из круглых бритвенных лезвий.
- А теперь я хочу представить вам начальника нашей классификационной комиссии, прекрасного знатока законов, юриста и доктора философии, мистера Джозефа Ли, - и Катя повернулась к негру, стоящему у двери.- Он работает в Анголе уже 22 года и лучше меня расскажет вам о ней. Вы можете задавать ему любые вопросы. Хочу отметить, что мистер Ли очень занят и водит экскурсии только 2-3 раза в году. Но для вас он сделал исключение - за всю историю тюрьмы посетителей из России у нас еще не было.

Негр кивнул нам и улыбнулся:
- Здравствуйте! Меня зовут Джозеф, по-русски Иосиф, как Сталина. Давайте не будем терять времени - пойдемте к моей машине, я все расскажу по дороге.
Мы уселись в красный запыленный "форд", и Джозеф вывел машину за территорию административного здания. Кругом простирались поля. Он медленно поехал по узкой грунтовой дороге и негромко начал свой рассказ.

"Территория Анголы занимает 18 тысяч акров. Заключенных около пяти тысяч. Годовой бюджет Анголы более 80 миллионов долларов в год. Тюрьма имеет свои мастерские, фабрику, госпиталь на 200 заключенных, службу психиатрической помощи, спортивный зал, колледж, библиотеку и 5 церквей. Население Анголы - католики, протестанты, лютеране, мусульмане и христиане. Живут заключенные в центральном здании, бараках 4-х лагерей C, D, E, J и приемном отделении. В каждом лагере своя охрана, кухня, прачечная, обслуживающий и медицинский персонал, пункт психиатрической помощи, зубной врач, хранилище одежды и киоск товаров первой необходимости.

Один преступник в Анголе обходится налогоплательщикам в среднем $ 25,000 тысяч долларов в год. В Америке очень дорогое медицинское обслуживание - сложная операция стоит бешеных денег. И тюрьма платит!

В Анголе работают 1400 человек охраны и обслуживающего персонала, 300 из них - женщины. Медицинскую помощь заключенным оказывают 7 врачей, 20 дипломированных медсестер, 27 licensed practical nurses, 6 помощников медсестер, 25 санитаров скорой помощи, 4 дантиста, 3 зубных техника, психиатр, психолог, 3 радиолога, 4 фармацевта и лаборанты. Диетологи следят за хранением и приготовлением пищи на 9 кухнях тюрьмы. Работает почта, радио и редакция газеты "Angolite". Нанимаются сантехники, электрики и плотники. Кроме того, в тюрьме работают добровольцы - бесплатно.

Для того, чтобы получить работу в Анголе, необходимо пройти конкурс. Тюрьма хорошо платит, и желающих работать здесь много. Особое внимание в Анголе уделяется новшествам в тюремной системе и мерам психологической помощи. Обслуживающий персонал ежегодно проходит переподготовку.

Заключенные содержатся в соответствии с тяжестью совершенного ими преступления. Особо опасные преступники, осужденные на срок 20 и более лет, живут в одиночных камерах, носят красные шапки-картузы и постоянно находятся под наблюдением. В настоящее время в Анголе смертной казни ждут 60 человек и ждут они, как правило, 10-12 лет.

Заключенные среднего режима проживают в бараках-казармах на 50 человек и тоже находятся под постоянным наблюдением. Наименее опасные живут в общежитиях, и охраной постоянно не наблюдаются. Эти заключенные назначаются в рабочие команды по содержанию территории и зданий Анголы.

60% всех заключенных в Анголе осуждены на пожизненный срок. Им теперь здесь жить и умирать, если помилования не будет. Самому младшему заключенному шестнадцать лет, самому старому - восемьдесят семь. Возраст большинства заключенных - около сорока лет. За время моей работы в Анголе своей смертью умерли 27 человек - у нас здесь свое кладбище. Не секрет, что многие заключенные возвращаются к нам по несколько раз - не могут приспособиться к жизни на воле и намеренно совершают следующее преступление. Ведь тюрьма их кормит и платит медицинские расходы. Основное население тюрьмы - афроамериканцы, их здесь 95%. Это выходцы из неблагополучных семей, безработные или люди, живущие на пособия. Многие из них не умеют ни читать, ни писать. В Анголе мы даем им образование и пытаемся научить работать. Способные могут поступить в наш колледж. В общем, мы пытаемся человека исправить и вернуть его обществу".

За машиной клубилась коричневая пыль - сухо и жарко. Поля выглядели безлюдными - урожай давно убран. Джозеф продолжал:
- На наших полях растут, в основном, кукуруза, бобы и хлопок. Кроме того, мы выращиваем помидоры, капусту, лук, арбузы, перец - всего около 40 видов овощей. Урожай собирают заключенные. Потом они моют овощи, сортируют их и пакуют. Свежие овощи идут на кухни, а замороженные будут съедены зимой. Ангола снабжает овощами другие исправительные тюрьмы и колонии, а также поставляет овощи на рынок. Покупатели вывозят овощи своим транспортом. На наших лугах пасутся 2500 коров - мясо для кухонь. Есть у нас и молочное стадо - 300 коров, они дают 20000 литров молока в неделю.
- А молоко вы тоже продаете? - спросила я.
- Нет, молоко выпивают сами заключенные. Теперь о промышленности: у нас работает завод по производству номерных знаков для автомобилей и мастерская по изготовлению экранов. Работает фабрика - она выпускает щетки, швабры и матрацы. В наших школах - высококвалифицированные преподаватели. Они все пришли к нам на конкурсной основе. Образование для заключенных у нас обязательное - занятия приравниваются к работе. Профессиональные инструкторы готовят автомехаников, сварщиков, жестянщиков, плотников, печатников, поваров и графиков. Мы делаем все, чтобы после освобождения бывшие заключенные смогли найти работу и стали полноправными членами общества.
- Но ведь не все выйдут на волю, верно?
- Верно. Выйдут только 40%. Но мы даем шанс каждому.
Впереди показалась радиовышка. Мистер Ли пояснил:
- У нас своя радиостанция, дважды в месяц выходит журнал-газета "Анголит" - ее выпускают сами заключенные. Газета и радиостанция, конечно, контролируются. Вы тоже можете подписаться на эту газету за 18 долларов в год.
Несколько раз в году ворота тюрьмы открываются для широкой публики. Так, в октябре в Анголе устраивается представление "Самое дикое родео Юга". Бывают музыкальные представления - в тюрьме есть свой оркестр из заключенных. В марте-апреле-мае в Анголе проходят фестивали прикладного искусства, где можно купить разные поделки, сделанные заключенными - сувениры, игрушки, рисунки.
- Джозеф, а сколько дней в неделю работают заключенные и по сколько часов? - спросила я, тщательно записывая в блокнот все, что говорил мистер Ли.
- Заключенные строгого и среднего режимов работают в поле пять дней в неделю по восемь часов круглый год. Летом они чистят орехи, роют оросительные траншеи, обрабатывают хлопок, кукурузу и овощи. Зимой они заняты на осушительных работах.
- Мистер Ли, неужели они и летом работают по 8 часов? Ведь в Луизиане жара и влажность невыносимые! - попыталась я уточнить.
- Да, и летом тоже. Работа под палящим солнцем - это часть наказания.
- А деньги вы им платите, eсли не секрет?
- Не секрет. Зарабатывают заключенные от 4 до 20 центов в час. То есть от 40 до 80 долларов в неделю. Потратить деньги они могут в нашем магазине. Но могут и сохранить их до выхода на волю. У каждого есть чековая книжка - наличные на руки не выдаются.

Мы едем дальше. Показалась небольшая группа заключенных, сопровождаемых двумя вооруженными охранниками на лошадях. Группа человек 25-30, все - негры. Серые рубашки и джинсы. Низко опущенные головы прикрыты от солнца башлыками. Идут очень медленно, едва передвигая ноги. В руках у них лопаты и мотыги. Ни один не поднял головы и не взглянул в нашу сторону.

Джозеф остановил машину у одноэтажных бараков, построенных в форме буквы Х и окруженных забором из бритвенных лезвий и четырьмя наблюдательными вышками, у подножия которых стояло по машине. Территория Анголы огромная, и обслуживающий персонал передвигается на машинах. На здании одного из бараков было написано огромными черными буквами "Tigers" - "Тигры".
- Это лагерь С - Тигры. Здесь содержатся особо опасные преступники. У нас еще есть "Ягуары", "Волки", "Вороны" и "Орлы". Видите надписи?
И Джозеф по очереди объехал бараки. Действительно, на них было написано "Jaguars", "Wolves", "Eagles", "Ravens".
- А откуда такие названия? - спросила я.
- Не помню уж, чья это была идея. Прижилась. Вот и направляем после отбора к "волкам", "тиграм", "ягуарам" и прочей живности, - ответил Джозеф и продолжал: - Квалификационной комиссией руковожу я. Мы проверяем состояние здоровья вновь поступившего заключенного, его психику и работоспособность. В зависимости от этого, а также от тяжести содеянного, он направляется в определенный барак или казарму и на работы.
Красный "форд" медленно колесил по территории. Бараки выглядели вымершими.
- Сейчас все заключенные на работах, вернутся к четырем часа - ко времени контрольного пересчета. Это время в Анголе - самое ответственное. Мы с вами тоже должны будем закончить осмотр к этому времени, так как я должен присутствовать на поверке, - сказал Джозеф и повернул машину к бетонному бараку, стоящему в стороне от дороги. - Мы с вами недалеко от старого барака, где до 1972 года содержались "красные шапки" - особо опасные преступники, и проходила казнь смертников. Мы долго думали и решили оставить этот барак в качестве музея. Вы увидите камеры, карцер, комнату для экзекуции и электрический стул.
- Настоящий? - задала я глупый вопрос и тут же осеклась.
Мистер Ли не удивился:
- Все задают этот вопрос. Да, стул настоящий - он, к сожалению, работал. Вы знаете, что за всю историю Америки в этой демократической стране было казнено преступников больше, чем где-либо?
Мы с доктором Брауном переглянулись. Не знаю, о чем в тот момент подумал доктор Браун, а мне на ум пришла статистика сталинских лагерей - сколько там было казнено и загублено. И не преступников - невинных!

Мистер Ли остановил машину. Мы пошли к бараку по узенькой тропинке и остановились у забора из старой колючей проволоки. Джозеф открыл большой висячий замок на воротах и мы вошли внутрь. Пахнуло сыростью и холодом. Джозеф пошел вперед. Вдоль всего здания тянулись узкие камеры-одиночки за толстыми решетками - без дверей. Мебель в камере - кровать и унитаз. Голые мрачные стены. Наверху у потолка малюсенькое окошко за решеткой. Не камеры - клетки! Мы с доктором Брауном старались не смотреть друг на друга. Он пошел догонять Джозефа, а я замешкалась у одной камер. Я представила себя на месте человека, которому суждено провести здесь годы и умереть.
Вдруг послышался голос мистера Ли:
- Идите сюда, в комнату для экзекуций!

Я вошла в просторную комнату - очень светлую в отличие от камер. Комната была почти пуста, только у стены напротив большого окна стоял деревянный стул, вернее, кресло. Я подошла поближе и увидела на его ручках обрывки кожаных ремней. Холодок побежал у меня по спине: ремни были старые и стертые. Я взглянула на мистера Ли. Лицо его было спокойно, зато у доктора Брауна дергался правый глаз. Захотелось поскорей уйти.

Следующим на нашем пути оказался лагерь Д. Здесь по словам Джозефа содержались заключенные, пользующиеся в лагере некоторой свободой. Нас встретила женщина-офицер средних лет в черной форме охранника. Я не заметила у нее оружия.
- Здравствуйте, меня зовут Мария, - представилась она.
Мы вошли с ней в одну из казарм. Длинные ряды железных кроватей и тумбочек вытянулись вдоль всего помещения. На каждой тумбочке замок. Тощие матрацы и тощие темные одеяла. Пространство под кроватями просматривается. Под некоторыми из них стоят резиновые сапоги - для работы в поле. Казарма проходная - двери с обеих сторон. У дверей стоят огромные вентиляторы.
- Здесь живут 50 человек, - проговорила Мария.
- Как же они живут? Здесь же голый бетон! А летом жара страшная и влажность! Есть здесь кондиционер? - поинтересовалась я.
- Нет, а знаете, почему? Заключенные его сами не хотят - они простужаются. Они мерзнут ночью! Им хватает этих вентиляторов, - сказала Мария.
- Мария, я смотрю, при вас нет оружия, - спросила я, - Вы не боитесь? Ведь вы женщина, а тут пятьдесят мужчин. Грабители, насильники... Неужели не страшно?
- Нет, не страшно, - спокойно ответила Мария, - заключенные знают, что если они нарушат хоть одно правило из двадцати, то будут наказаны. И тогда их освобождение отодвинется. Да и сами заключенные не дадут, чтобы что-то нехорошее случилось. Устная почта у них работает хорошо. Нарушитель игнорируется остальными, а это серьезно.

Следующим был барак, где содержались заключенные среднего режима. Войдя внутрь казармы, мы очутились в просторной комнате-вестибюле, где в углу на кронштейне почти у потолка был подвешен небольшой телевизор. В другом углу висел телефон-автомат. Поодаль стоял бильярдный стол. Пятеро заключенных-негров сидели на стульях, стоящих полукругом, и смотрели телевизор. Шестой разговаривал по телефону. Мы остановились у входа.

Один из сидящих у телевизора оглянулся, и мурашки побежали у меня по спине. Это был большой негр лет пятидесяти с крупными чертами лица, седой курчавой бородой и такой же шевелюрой. Лицо его было неподвижно, и черты ничего не выражали. Но глаза! Глаза горели огнем - они пылали! Я прочитала в них ярость и отчаяние, ненависть и бешенство, зависть и.... беспомощность. Тигр, посаженный в клетку! Он исподлобья смотрел на меня. Внешне он казался медлительным, могучие плечи были опущены. Но я видела, что мускулы его напряжены, и чувствовалось, что внутри него клокочет энергия. Огромные кулаки его мускулистых рук то сжимались, то разжимались. Видно, он боролся с собой. Мне опять стало не по себе. Может, он по ночам бьется в ярости и бессилии, что пойман? Глаза смотрели на меня в упор. Я не выдержала и отвела взгляд. И вдруг почувствовала физическую боль, словно его глаза прожгли в моей груди дыру и достали до сердца.

Мистер Ли повез нас дальше. Он обладал широчайшим кругозором и удивительной способностью увлечь собеседника. Оказалось, что он прекрасно знает историю России и назвал последовательно всех наших правителей - от Ленина до Ельцина. Я удивилась:
- Откуда у вас такое знание России?
- В университете изучал и сам интересовался - сталинскими временами, в частности.
- Следовали заветам нашего Ленина: "Чтобы победить врага, надо его хорошенько изучить"?
Джозеф улыбнулся:
- Раньше - да, а теперь мы не враги. Теперь я интересуюсь проделками вашего КГБ.
Я восхищалась его манерой держаться - в каждом его жесте чувствовалось достоинство. У него было и доброе сердце, так как во время экскурсии заключенные несколько раз обращались к нему с просьбами. Он внимательно их выслушивал, записывал и обещал помочь.
- Джозеф! Ведь нужно очень любить людей, чтобы работать в тюрьме!
- Верно, я люблю людей и стараюсь им помочь. А в тюрьме в помощи нуждаются все - и те, кто сидят, и те, кто их сторожит. Помогать - это моя работа.

Мы поехали дальше. За окном машины все тянулись поля и лагерные постройки. Я подумала, что пространства в Анголе много, но все равно это - клетка. А правила поведения - решетки, только невидимые. Все здесь напоминает о несвободе, даже воздух. А голубое небо и яркое солнце это чувство лишь усиливают. От этого мне стало совсем плохо.
- Мистер Ли! Скажите, а похожа ли действительная жизнь заключенных в Америке на тюремную жизнь, которую показывают в фильмах ? Там ведь и наркотики, и кровавые бунты, и полуголые заключенные.
- Ничего похожего. Коммерческое кино - это сплошная ложь.
- И вы не протестуете? - удивилась я.
- Бессмысленно. Что касается меня, то я эти фильмы не смотрю - это мой протест.
- А не кажется ли вам, если бы создали правдивый фильм об американской тюрьме, то впечатление у зрителей было бы сильней - от правды?
- Безусловно.
- А что заставляет заключенных вести себя хорошо и подчиняться правилам? Их так много! - не унималась я.
Мистер Ли ответил, не задумываясь:
- Надежда! Надежда, что через несколько лет примерного поведения они могут быть помилованы и выпущены на свободу - даже смертники. Они это знают. Даже те, кто осужден к пожизненному сроку или смертной казни, тоже надеются. Следуя правилам, заключенные зарабатывают помилование. И такое случается. Мы поддерживаем в них эту надежду.
- Как часто бывают помилования?
- Очень редко, но надеются все. Без надежды человек - живой труп, - заключил Джозеф.
- Мистер Ли, вы говорили о привилегиях. Какие они?
- Это свидания с родственниками, телевизор, телефон, посещение спортивного зала, библиотеки, легкая работа. Нарушивший правила лишается привилегий на срок до одного года. Заключенным у нас разрешены свидания с родственниками 4 раза в месяц. Звонить же по телефону заключенные могут в любое время. Но в течение всего разговора голос оператора периодически повторяет фразу "Вы ведете разговор с тюрьмой и колонией строго режима штата Луизиана". Эту фразу слышат обе стороны.

Следующей нашей остановкой был тюремный госпиталь. При входе мистер Ли расписался в книге посетителей, и охрана открыла нам двери. Госпиталь как госпиталь, только очень много синих и серых тонов - холодных и мрачных. Синие стены, сине-серые коробки дверей, серый бетонный пол. Двери палат - стеклянные. В палатах - железные койки под серыми одеялами. Больные или сидят или лежат. Палаты на 4-6 человек, некоторые на двоих. Персонал звенит большими связками ключей - палаты запираются. Джозеф долго вел нас коридорами, переходя с этажа на этаж, и, наконец, привел в небольшую комнатку, где за столом сидела тоненькая женщина средних лет в джинсах и простеньком свитере.

- Это доктор Алиса, наш психотерапевт, - представил ее Джозеф. - Вы можете ее спрашивать все, что хотите.
Меня очень интересовало, как помогают заключенным, у которых нарушается психика после долгих лет пребывания в тюрьме.
- Доктор, как вы лечите заключенных, потерявших надежду? Ведь не все же из них сильны духом. Кто ваши пациенты?
- В основном, это больные с задержкой умственного развития, шизофреники и заключенные в состоянии депрессии. Мы некоторое время их наблюдаем: как они себя ведут и как содержат волосы, зубы, ногти, одежду, как ведут себя с охраной и прочее. Мы с ними беседуем, назначаем лечение и, если требуется, наблюдение. В госпитале работают психологи - у них целая программа. Методы лечения самые разные, включая работы в саду и огороде - это хорошо помогает.
- А сколько у вас пациентов сейчас, сегодня?
- Сегодня в госпитале 119 человек, - ответила Алиса.
- Скажите, доктор, а случается так, что лечение не помогает?
- К сожалению, случается. Признаюсь вам, несколько заключенных, дожидаясь смертной казни, не выдержали и сошли с ума - устали ждать. Бывают и попытки самоубийства. Спасаем. Лечим. Делаем все возможное, чтобы помочь заключенным обрести себя в минуты слабости...

Мы попрощались с доктором Алисой, и Джозеф повел нас к выходу. Коридоры, прозрачные двери, звяканье ключей, охранники. По пути нам встретилось несколько пациентов в сопровождении санитаров. Привычных халатов и тапочек, как в российских больницах - нет. Джинсы, серая байковая рубашка, кроссовки - обычная казарменная одежда. При выходе мистер Ли снова расписался в книге, и решетчатые двери-ворота отъехали в сторону. Мы очутились на улице. Послеполуденное солнце ярко светило в белесо-голубом небе. Я глубоко вздохнула.

На очереди у нас было посещение столовой заключенных. Первое, что бросилось мне в глаза на кухне, - ослепительная чистота. Белые кафельные стены, ярко-голубой кафельный пол блестел - ни соринки.. Огромные кастрюли-котлы из нержавеющей стали были подвешены на крюках под потолком. Они сияли. Такие же громадные сковородки блестели на электрических плитах. Вдоль стен стояли огромные холодильники и морозильники-шкафы. На дверцах каждого был прикреплен температурный лист, где также отмечалось и время проверки. В обеденном зале как раз убирали после обеда, и мы смогли увидеть пищу, которую ели сегодня заключенные - жареную свинину, картошку-пюре, зеленый горошек, бобы, рис. А на десерт действительно был торт - с черникой. Пища выглядела весьма привлекательно. Нам показали меню на неделю, которое висело тут же, со всеми подписями.

 

Для примера привожу лишь два дня:
Понедельник
Завтрак: Яичница, бисквиты, картофельная котлета, масло, овсянка, джем, молоко, кофе.
Обед: Жареная свинина с подливкой, сладкий картофель, зеленый горошек, пирог с черникой, горячая булочка, чай.
Ужин: Бобы со свининой, зеленая фасоль, хлеб с чесноком, кекс с изюмом, чай.
Вторник
Завтрак: Консервированное мясо, горячая булочка в сладком сиропе, кукурузные хлопья, кофе, молоко.
Обед: Сосиски, тушеные бобы, отварной рис, зелень, торт с изюмом, кукурузный хлеб, чай, холодные напитки.
Ужин: Тушеное мясо с картошкой и овощами, отварной рис, морковь, печенье с изюмом, чай, холодные напитки.

И в заключение - воскресное меню.
Завтрак: Жареный хлеб, кукурузные хлопья, кофе, молоко.
Обед: Индейка (крылышки), отварной рис, горошек, горячая булочка, пирог с персиками, чай.
Ужин: Тушеные бобы со свининой, отварной рис, шпинат, кукурузный хлеб, пудинг, холодные напитки.

Для российских заключенных такое меню - несбыточная мечта. Так, значит, правду рассказывали российские сказки про хорошее питание и пирожные на десерт! Я оглянулась на столы. К моему удивлению, порции на многих тарелках остались несъеденными. Почему?

После нашего завтрака на воле прошло уже восемь часов, и голод немного давал себя знать. Мистер Ли взглянул на часы и предложил нам пообедать. Он привез нас в столовую обслуживающего персонала. Я увидела там ту же пищу, что давали в тот день заключенным. На десерт был пирог с черникой - меню понедельника..

Мы с доктором Брауном переглянулись, но для Джозефа, видимо, это было привычным. Видя нашу растерянность, он сказал, что обслуживающий персонал ест ту же пищу, что и заключенные - питание за счет тюрьмы.

Я попросила понемногу всего, что было в меню. Но когда поднесла ко рту первую ложку, обнаружила, что не могу проглотить ни кусочка - горло сдавили спазмы. И я поняла, почему некоторые заключенные не доели свои порции. Тюрьма - она и есть тюрьма. Даже с телевизором и сладким пирогом на десерт...

Следующим на очереди был осмотр собачьего питомника, который находился рядом со столовой. Собаки на вид оказались не такими уж страшными. Среди них было много гладкошерстных - в Луизиане очень жаркий климат. Немецких овчарок было всего три. Шерсть на них пожелтела от жары и от солнца. Они лежали в клетках, тяжело дыша и свесив языки. На нас они не обратили никакого внимания.

Вдруг откуда-то донеслась песня. Я оглянулась. За углом столовой стояли трое мужчин-негров, положив друг другу руки на плечи, и пели. Голоса звучали негромко, мелодия была грустная-грустная. Мужчины поднимали лица к небу и раскачивались в такт песне. Они тянули и тянули незнакомую мелодию...

Песня рвала душу. В ней смешалось все: тоска и отчаяние, безысходность и надежда. Эту картинку Анголы я вижу до сих пор...

Мистер Ли, усаживая нас в машину, напомнил, что близится время пересчета, и ему необходимо быть в офисе. У нас есть еще один час, и он покажет нам комнату для экзекуций - современную.

По дороге мы опять встретили группу заключенных, возвращавшихся с полевых работ. Лошади охранников вышагивали медленно, в такт людям. Снова ни один из них не взглянул в нашу сторону. А может, они НЕ ХОТЕЛИ смотреть? Каково каждый день видеть людей с воли - это же пытка!

Я не помню лагерь, где мы остановились в последний раз. Я помню, как выглядит ЭТА комната. Она очень просторная и очень светлая - от нежно-голубой краски стен и больших окон. Посередине стоит металлическая каталка-кровать с тонким черным матрацем - как в госпитале. Но по форме кровать напоминает самолет - на ее раскинутые крылья человек положит свои руки, их пристегнут пряжками и крепко затянут ремнями. Больше в комнате ничего не было, только настенные часы и три красных телефона, висящих на одной из стен. Я вопросительно взглянула на Джозефа. Он понял мой немой вопрос и коротко ответил:
- Это телефоны для экстренной связи тюрьмы и губернатора. В его власти помиловать осужденного и отменить казнь в самый последний момент.
- Мистер Ли, а звонили ли когда-нибудь эти телефоны? Вы помните, когда осужденный был здесь помилован? - с надеждой спросила я.
Джозеф медленно покачал курчавой головой:
- За 22 года что я здесь работаю - никогда. Но приговоренный к смерти надеется до последней минуты. Мы оставляем ему эту надежду, и телефоны висят.
Мне уже в который раз стало не по себе.
Комната была разделена пополам длинной шторой, закрывающей стеклянные окна-витрины смежного помещения.
- Это комната для свидетелей. Отсюда они наблюдают процедуру казни, здесь же свидетельствуют смерть и подписывают протокол, - сказал мистер Ли.
- А когда в последний раз здесь была казнь? - выдавила я последний вопрос, не узнавая свой голос. Он звучал глухо и низко - как мужской.
Джозеф сдвинул брови и негромко произнес:
- В прошлом году. Заключенный был приговорен к смерти за двойное убийство и ожидал казни 11 лет. В момент исполнения приговора ему было сорок два года, и он был весь седой.

Осмотр тюрьмы был закончен. Увидеть работу фабрики, мастерских, спортивного зала, церквей и остальных служб у нас не хватило ни времени, ни душевных сил. О том, чтобы приехать снова, у меня и в мыслях не было - семи часов в Анголе мне оказалось достаточно - я их всю жизнь не забуду. На прощанье Джозеф подарил мне обещанную книгу "Правила поведения заключенных" - она у меня в книжном шкафу и поныне как напоминание о часах, проведенных в самой страшной тюрьме Америки.

Мы выехали за ворота, на волю. Ярко светило луизианское солнце. Я попросила доктора Брауна остановиться и сфотографировать меня у ворот Анголы.
Дежурную американскую улыбку я изобразить не успела...